Этот невысокий, но поистине  великий человек очень долго шел к своей славе,  шел упрямо и достиг цели – добился популярности и процветания, стал  ведущим комиком французского экрана, одним из символов нации. Невероятное упорство и самоотверженность этого отважного клоуна, энергия, с которой он, до конца  дней,  отдавал себя профессии, на экране и на театральных подмостках, – пример высокого актерского достоинства и жизненной стойкости.

МАЛЕНЬКИЙ ДВОРЯНИН

Потомок испанских аристократов, в юности  Фю-фю (так дружески-фамильярно французы называли своего любимчика) мечтал стать музыкантом или актером – скажем наперед – удалось и то и другое. 

Луи де Фюнес  родился  31 июля 1914 года в Курбевуа. Его отец Хиспэн Карлос де Фюнес де Галарза  был  потомком испано-португальского аристократического рода из Севильи. Он держал небольшой ювелирный магазин в пригороде Парижа. В доме безраздельно хозяйничала темпераментная мадам Леонор де Фюнес.  Луи, ее любимчика, умевшего до коликов рассмешить мать, выгоняли за проказы отовсюду, где он, подрастая, пробовал заработать. Мальчишка не унывал, ловил рыбу в Сене и с энтузиазмом копировал ужимки любимого Чаплина. О жгучем желании актерствовать родителям не говорил – боялся, что запретят  и думать о карьере лицедея. Молодые годы де Фюнес провел дурачась, строя рожи  одноклассникам и пародируя учителей.

Вот только одна зарисовка на "школьную" тему. "...Мадемуазель Сованж, бесцветная сухая особа, срывается, как обычно, на двадцать пятой минуте урока: "Фюнес, вон из класса!" Крышка парты с грохотом откидывается, и маленький взъерошенный мальчуган испуганно тянет тоненьким голоском: "Но мадемуазель, я же  не сделал ничего плохого..." В классе - взрыв хохота. В том, как герой сцены вытягивает шею и мелко трясет подбородком, каждый узнает ненавистную математичку.  Луи проявляет поразительную неспособность к точным наукам. Он не умеет складывать дроби, не может отличить катет от гипотенузы и с большим трудом решает простейшее уравнение с одним неизвестным. Чтобы в глазах приятелей не выглядеть полным идиотом, Луи устраивает шоу из каждого своего подхода к классной доске. За спиной учителя он гримасничает и выпучивает глаза, как умалишенный".

Жажду самовыражения Луи утолял и в лицее, на студенческой театральной  сцене. Шутил он и дома, и в магазине. Без юмора и клоунады юноша не мог прожить и дня.


 

В 1939-м по слабости здоровья де Фюнеса освобождают от армейской службы – при росте 1 метр 64 см он  весил всего 55 кг. Через год Луи  все же попал в военный лагерь – здесь он развлекал солдат исполнением популярных песенок – уже тогда неплохо играл на пианино.

ЛЮБОВНИК С ПЛОЩАДИ ПИГАЛЬ

Ранимые и впечатлительные, актеры могут быть безжалостны по отношению к коллегам – вот высказывание Катрин Денев о  де Фюнесе: "Ни одна  не захотела бы иметь этого карлика в постели".  Однако звезда ошибалась или говорила от своего имени – Луи  любил женщин и они отвечали ему взаимностью. Шустрый "наполеончик"  покорял дам наглостью, чувственностью и неистовым напором.


 

Это только поначалу  девушки  обходили стороной коротышку Луи. В юности Фю-фю был влюблен в соседку – актрису Элину Лабурдет, но та даже не смотрела в его сторону.

Бордель – вот место, где де Фюнес освободился от комплексов и огорчений – первый сексуальный опыт он получил с проституткой. Говорят, с тех пор Луи навсегда остался циником – искал не любви, а наслаждений. Работая тапером на площади Пигаль, частенько всю  зарплату он оставлял у продажных женщин. 

НЕ ДО СМЕХА

В 1941 году в одной из драматических студий, Луи познакомился с  начинающей актрисой Жанной Бартельми, внучкой  Ги де Мопассана. 22 сентября 1943 года  они поженились. Луи заботился  о своей супруге, как умел – в оккупированном фашистами Париже он цепко держался за  место кладовщика, благодаря чему мог сносно питаться, подкармливать беременную жену и продолжить учебу в театральных школах. В ноябре 1944 ого у четы родился сын – Патрик.



С супругой.
 

Как это часто бывает, жизнь будущего комика складывалась не слишком весело.  После войны де Фюнес  был декоратором витрин в универмаге, жестянщиком,  счетоводом, чертежником, фотографом, коммивояжером и скорняком – зарабатывал на хлеб и учебу. Он выступал в кабаре, играл в экспериментальных театриках,  декламировал, пел, танцевал, и, разумеется, смешил... и все это почти на голом энтузиазме. Луи участвовал   в театральных массовках, со сцены бежал в бар, где садился за пианино. Наконец нашел работу в театре. Его стали понемногу приглашать на радио, телевидение и в кино.

СТОЛЬ ДОЛГОЕ ОЖИДАНИЕ

В cinema де Фюнес дебютировал сразу после войны. Снимался много, но  эпизоды ему доставались микроскопические – такие не задерживались в памяти зрителей. За полтора десятка лет работы в кино к 1960 году в актерской галерее Луи скопилось около ста портретных набросков. Пожалуй, только в  дилогии "Папа, мама служанка и я" (1954),  склочного соседа главных героев  впервые заметили.  Спустя еще четыре года (когда от темной шевелюры Фю-фю оставались одни воспоминания), Луи сыграл, наконец, свою первую "сольную партию"– роль  в картине Ива Робера "Не пойман – не вор". Браконьер и плут Блеро открыл чуть ли не отмычкой ту самую заветную дверь, что привела актера к вершине славы.

Позднее, снимаясь в комедии "На дерево взгромоздясь", де Фюнес посетует партнерше по фильму – дочери своего кумира  Джеральдине Чаплин: "Я слишком долго ждал в приемной его величества Успеха, – слишком долго и безуспешно стучал, пока меня, наконец,  не впустили..."


 

КРЫЛЫШКИ СЛАВЫ

Однако, в интервью, данном актером в 1971 г. можно прочесть и такое признание: "Я не сожалею о медленном развитии моей карьеры. Эта неспешность помогла мне понять основательно мою профессию. Когда я был еще неизвестным, я пытался окрасить деталями, мимикой, жестами маленькие роли, которые мне поручали. Таким образом, я приобрел, некоторый комический багаж, без которого не смог бы сделать карьеру. Если начать снова,  я бы не отказался от своего пути".

Популярность "Непойманного"  обеспечила де Фюнесу участие в  новых фильмах в неизменном амплуа  суетливого пройдохи. В начале 60-х в мировом кино возрождается интерес к эксцентрической комедии с элементами буффонады, пародии и абсурдистского юмора. Персонаж Луи оказывается в это время, как нельзя, кстати. Вершина   экранного успеха де Фюнеса – картины середины десятилетия.

Это, прежде всего, два фильма Жерара Ури, где Луи работал в паре с Бурвилем ("Разиня" и "Большая прогулка"), начало киносериала о приключениях провинциального жандарма Крюшо и незабвенная трилогия "Фантомас". Нелишним будет заметить, что в советском прокате фильмам де Фюнеса открыли "зеленую улицу". Лучшие ленты   шли на наших экранах, феноменального француза гениально "перевел" на русский язык дублировавший комика Владимир Кенигсон.


 

На родине, в 1968-м, Луи де Фюнеса признали лучшим актером. По размеру гонораров (2,5 млн. франков за фильм) он превзошел всех звездных  коллег (отнюдь не пустяк для человека, который так и не смог забыть свою нищую юность). Однако вскоре в  карьере Фю-фю наметились первые признаки спада. Со смертью Бурвиля в 1970-м Луи потерял своего лучшего партнера. В нескольких последующих комедиях актер комиковал "в пустоте", казалось, его виртуозно-гротескная мимика становится самоцелью,  единственным стержнем фильмов, в которых  участвует де Фюнес.


 

В зените славы он  получил редкую для звезды кино власть над сценаристами, режиссерами и продюсерами. Все они попали в  зависимость от  настроения и капризов Луи, состояния его здоровья или его планов на ближайший выходной.

Но зрители  по-прежнему обожали своего кумира. Еженедельник "Экспресс" писал: "На протяжении 20 лет де Фюнес врачует  соотечественников, помогая им отделываться от  недостатков, которые он мастерски обличает своей клоунадой".

ПОЛЮБИТЕ  ПЛОХОГО

Зритель любит комических героев. Даже самые отъявленные экранные плуты – милые симпатяги, лирики и добряки в глубине души. Экземпляр, созданный Луи де Фюнесом – яркое и смелое исключение. Персонаж Фю-фю – маленький, антипатичный,  глупый, жадный, вздорный, тщеславный, беспринципный, эдакий хитрюга, всегда оказывающийся в дураках. Образ, найденный актером, – продолжение традиции  итальянской комедии масок и средневекового французского фарса. Пластика актера  подчеркнуто карикатурна, он  не стремится вызвать даже тень сочувствия к своему герою. Комик упрямо, неистово, агрессивно изображал на экране один и тот же   национальный, социальный тип – сатирическое воплощение человеческих слабостей и пороков.  Таков его комиссар Жюв, самодовольный и подозрительный чинуша, то и дело впадающий в раж, оттого что реальность, с которой он сталкивается, устроена вовсе не так, как ему хотелось бы. Бесподобны эти выплески сумасшедшей энергии, прерываемые внезапным ступором в момент очередного провала. Первый полицейский страны замирает, обливаясь потом от умственного напряжения,  и, вытаращив глаза, сообщает озаренно:

- Я все понял!
- ???
- Это был Фантомас!

В зале рыдают от хохота, зритель на может не платить любовью за эти минуты освобождения от утомительной серьезности лица, за счастье  посмеяться вволю над этим дураком, а заодно и над собой.


 

Моды и течения менялись, но "бесноватый" де Фюнес оставался прежним и его можно было понять: слишком больших усилий, слишком многих лет стоило ему найти эту  ноту, эту  краску, это амплуа. Найти и дождаться, когда позовут, когда посмотрят, когда засмеются.

НЕ ГОВОРИТЕ ОБО МНЕ, ДЕТИ

Так называется  книга, написанная сыновьями Луи де Фюнеса – врачом Патриком и гражданским летчиком Оливье. В работе над биографическим повествованием  в качестве консультанта принимала участие и вдова актера.



С сыновьями.
 

Вопреки просьбе отца, дети сделали достоянием читателя не самые приглядные стороны характера великого комика.

15 марта 1973 года   Луи де Фюнесу присвоили звание кавалера "Ордена Почетного Легиона". Вскоре после этого знаменательного события началась черная полоса в  жизни актера. Первый инфаркт случился весной 1975-го на сцене, во время спектакля "Вальс тореадоров". Через несколько месяцев, уже в госпитале – второй. "Это, наверное, для того, чтобы я лучше осознал первый", – пробовал шутить де Фюнес. Он долго болел, журналисты о нем почти забыли. Режиссеры боялись приглашать актера, сердце которого может остановиться в любой момент, а публика отказывалась верить в то, что у клоуна вообще может быть сердце.  Луи прервал работу в театре и кино. Обидевшись на молчание коллег, комик  продал квартиру в Париже, уехал  в свой замок де Клермон (наследство Мопассана), под Нантом, на берегу Луары,  к любимым розам,  в уединение и покой.

Тишину прервал  звонок  Клода Зиди, предложившего работу в картине "Крылышко или ножка". Де Фюнес согласился, но весь период съёмок  оставался под  медицинским наблюдением.

Ослабло не только здоровье – с годами и нрав де Фюнеса совсем испортился. Он часто ссорился с собратьями по искусству. Луи стал жадноват и брюзглив, подобно его персонажам. Теперь Фю-фю веселился только перед камерой, на жизнь комик  смотрел угрюмо. Улыбку у де Фюнеса могла вызвать только любимая внучка, дочь младшего сына Оливье, который в детстве и отрочестве без особой охоты снимался в нескольких фильмах отца.

Актерских сборищ и застолий Луи терпеть не мог: "Каких только глупостей не говорит человек с бокалом в руке". Он жил  будто не в наше время, а в XIX веке. Неохотно водил машину, как в юности удил рыбу, выращивал розы. "Я не люблю общества, у меня мало друзей. Все свободное время, отдыхая от веселья, я провожу со своей семьей".


 

СКУПОЙ

У Леонида Филатова в стихотворении "О, не лети так, жизнь!" есть строки – "и пусть я никогда спектакля не увижу, но все ж, я буду знать, что был такой спектакль". Стихи вспомнились, когда я читал эссе Валера Новарина о де Фюнесе-театральном актере. Написанное великолепным языком, оно приоткрывает неизвестную нашему зрителю сторону таланта актера для которого кинематограф (как это ни странно) – лишь фрагмент творчества. В последние годы Луи не снимался – берег силы, готовясь к  единственной роли, о которой мечтал всю жизнь. Мечтал так давно. что режиссуру этой картины, экранизации мольеровского "Скупого", не доверил никому, став в первый и последний раз по обе стороны кинокамеры ( добавим, что де Фюнес был автором сценариев нескольких своих кинокомедий), призвав в помошники Жана Жиро.

Роль Гарпагона, приди она лет на двадцать раньше, могла бы стать началом совсем другой биографии.  Фильм был прохладно встречен прессой и не окупился в прокате. Тем не менее выдающийся вклад Фюнеса во французское и мировое кино   в 1980-м был отмечен почетной премией "Сезар".


 

СМЕРТЬ В САДУ

Любимым режиссером  де Фюнеса и, пожалуй, единственным другом среди представителей этой профессии был Жан Жиро, с которым они сделали все фильмы о жандарме из Сен-Тропеза, а также "Большие каникулы" (1967) и "Капустный суп" (1981). После смерти товарища де Фюнес  утратил интерес к жизни. Перестал проверять счета и принимать лекарства. Никого не приглашал, не отвечал на телефонные звонки. Жанне иногда казалось, что Луи не помнит имя внучки...  Единственным человеком, которому Луи по прежнему доверял, был садовник Виктор. Вдвоем неторопливо беседовали о розах, правильном поливе и новых удобрениях. Иногда отправлялись вместе рыбачить...

За неделю до смерти Луи сказал  жене: "Я знаю, какой будет моя самая удачная шутка" – "Какая же?" – "Мои похороны. Я должен сыграть это так, чтобы они обхохотались".

Однажды, сидя на скамье в саду среди клумб, де Фюнес обратился к Виктору: "Не знаю, почему у меня так отяжелели ноги. Чем ближе я подхожу к порогу, тем дальше он от меня..." В тот вечер у актера сильно болело сердце, но он  не жаловался, только заметил, что, наверное, где-то подхватил грипп.

Утром Луи вышел к Жанне со словами: "Я скучаю один в своей комнате..." Это были его последние слова.


 

Великий комик скончался по дороге в клинику 28 января 1983 года.

Автор: Александр Минаев

Источник.
 

Вспоминает Оливье де Фюнес:

Когда мы с Патриком смотрим передачу о кино «Актерская студия» Джеймса Липтона, мы часто думаем, что наш отец охотно бы принял в ней участие. Не для того, чтобы поговорить о себе, а чтобы дать советы студентам. Я даже готов себе представить, что бы он ответил на пресловутый вопросник Пруста, который ведущий предлагает часто в конце передачи:

— Ваше любимое имя?
— Жанна.
— Слово, которое ненавидите?
— Убийство, в том числе коррида.
— Ваш любимый наркотик?
— Театр.
— Звук, шум, которые вы любите?
— Кудахтанье курицы.
— Звук, шум, которые ненавидите?
— Ружейный выстрел на охоте.
— Ваше любимое ругательство, грубое слово или проклятие?
— Остолоп.
— Профессия, с которой вы не желали бы иметь дела?
— Политика.
— Растение, дерево или животное, в которое вы хотели бы превратиться?
— Кедр.
— Если Бог существует, что бы вы хотели от него услышать после смерти?
— Все ваши знакомые в сборе. Они давно, очень давно дожидаются вас.

Вспоминает Патрик де Фюнес:

ЛУИ И ЖАННА

Мои родители познакомились во время оккупации в 1942 году в школе джаза по улице Фобур-Пуассоньер. Мама вспоминала о встрече с отцом так, словно это было вчера:

— Я стучала на машинке, когда в комнату с криком ворвался Шарль-Анри: «Скорее, Жанна! Ты увидишь феноменального человека!» Он был очень возбужден и потащил меня в зал для занятий. Там-то я впервые увидела твоего отца. Он сидел за роялем. Остальные ученики столпились вокруг.

— Ты только послушай, это просто невероятно, — прошептал мне Шарль-Анри. — Не понимаю, зачем ему брать уроки! Боюсь, если начну его учить, он начнет размышлять и загубит свой талант. Можно предположить, что подобно сержанту Крюшо и госпоже полковничихе в фильме «Жандарм женится», между Жанной и Луи, едва они познакомились, пробежала искра. Так или иначе, но они больше не расставались.

— Не можешь ли ты мне давать частные уроки? — попросила его покоренная мама.

— Сначала приходи меня послушать в «Горизонт». Я угощу тебя ужином. Она отправилась туда в тот же вечер.

— Он велел приставить к роялю низкий столик, на котором были сервированы омары и шампанское, — вспоминала мама. — Потратил на это все месячное жалованье. Мы много лет смеялись по этому поводу! В перерыве он сел рядом, как вдруг хлопнула дверь и появилась высокая брюнетка. Не говоря ни слова, подбоченясь, она встала напротив твоего отца и отвесила ему оплеуху. После чего повернулась и испарилась. А он, обыграв ситуацию, поскользнулся на каблуках и грохнулся в кресло, словно получил сильнейший удар. В зале громко засмеялись. «Мы с ней едва знакомы, — объяснил он мне. — Я совершенно забыл, что назначил ей свидание!» Мама была очарована этим энергичным молодым человеком и стала завсегдатаем «Горизонта». Там пели. Танцевали...

...Однажды, опоздав на метро, отец впервые поцеловал маму:

— Отныне считай, что мы обручены... Но отец забыл об одной важной детали: он уже был женат. В 1936 году он женился на женщине по имени Жермен. Наверное, они не были созданы друг для друга, ибо спустя месяц решили расстаться. От этого брака родился ребенок — Даниель. Маму эта новость огорчила:

— Моя семья никогда не согласится, чтобы я жила с женатым мужчиной. Я тоже этого не хочу. Наша встреча останется чудесным воспоминанием, Луи, но на том и порешим… Тогда, поняв, что надо брать быка за рога и развестись, он отправил сестру Мину прощупать почву. Она недавно сама пережила развод с первым мужем и знала, что надо предпринять. Оказалось, что Жермен и сама была рада расстаться с фамилией де Фюнес…

Мама никак не могла привыкнуть к мысли, что увела мужа у другой женщины.

— Чтобы ты успокоилась, я завтра отвезу тебя к Жермен! — предложил отец. — Она хочет с тобой познакомиться! Им открыла дверь приятная улыбчивая женщина. Поцеловав маму, она воскликнула:

— Какая вы красивая! Я так рада за Луи! У мамы сложилось впечатление, что она нанесла визит кузине своего жениха…

ОТ ГОЛЛЯ ДО МИТТЕРАНА

В 1971 году Жорж Помпиду выразил желание посмотреть «Оскара» в Елисейском дворце в присутствии членов правительства. Происходило это в зимнем саду. Министры и государственные секретари, окружив президента, ожидали поднятия занавеса; отец без труда мог представить себя Мольером, играющим для королевского двора. Как на грех, у него страшно разболелась голова; он улегся на пол и, размеренно дыша, дожидался, когда боль утихнет. Сознание, что он заставляет ждать президента, не облегчало задачу. Но высокопоставленные лица не выражали никакого нетерпения. Немного придя в себя, отец распорядился дать третий звонок. На сцене все боли сразу чудесным образом испарились. Президент хохотал как ребенок.

— Он был в восторге, — поведал мне отец. — А на приеме мадам Помпиду то и дело повторяла: «Жорж, вы слишком много курите!» Я тоже заметил: он курил одну сигарету за другой. На следующий день из канцелярии президента отцу доставили акварель XVII века с изображением роз. Перед тем как ее повесить, он обратил внимание на дату. Через пару дней нам доставили пакет из княжества Монако: их сиятельства тоже желали посмотреть «Оскара» в своем дворце, подчеркнув, что отец может назначить любую цену. Обратной почтой отец послал отказ без объяснений.

— Коли принцесса хочет видеть пьесу, она может, как все, пойти в театр, — сказал он нам. — Когда мы снимали в Монако сцену «Разини», она вышла из машины, чтобы посмотреть на нас, и даже не поздоровалась. Я это не забыл.

НЕ ГОВОРИТЕ ОБО МНЕ СЛИШКОМ МНОГО, ДЕТИ МОИ!

Отец любил цирк. Когда мы были маленькими, он часто водил нас туда. Я не стану анализировать его пристрастие к красноносому клоуну, ибо свое предпочтение он все же отдавал белому. Поговорим лучше о шимпанзе, разодетых как школьники по воскресеньям. Они бегали по манежу в сопровождении собачек, подгоняемые пошлыми шутками зрителей.

— Эти бедные звери чувствовали бы себя куда лучше в родном лесу. Как мне их жалко! — горевал он. Став знаменитым, отец больше всего боялся оказаться на их месте. Он ненавидел праздники Нового года и 14 июля:

— Если меня, дети мои, вдруг обнаружат в машине, люди захотят меня потрогать, поцеловать, пожелать счастливого Нового года или отпустить шуточки вроде: «Как поживаешь, Фюфю? Покажи, как ты гримасничаешь!» Потом станут трясти как грушу. Так что я быстренько стану для них обезьяной. Ненавижу толпу! Ее настроение меняется, как дуновение ветра, а симпатия может обернуться агрессией. Меня могут легко задавить в толкучке…

... На этом пора поставить точку, ибо мы уже слышим его голос: «Не говорите обо мне слишком много, дети мои! Ведь на земле столько людей куда интереснее меня…»